Отправлено: 18.11.08 15:14. Заголовок: Боги и слова

Близится Новый Год и череда разных конфессиональных и народных праздников от Хануки и Рождества до Масленницы.
Одним из ярких народных праздников является КАЛЕДА.
Откуда же возник этот праздник?

Есть такой приём: если чего-то не знаем, или не можем объяснить – то навыручку всегда можно призвать Бога.
В греческом театре, когда автор уже не в состоянии был логично закончить сюжет,
появлялся Бог и раздавал "всем сёстрам по серёжкам!" (отсюда термин: "БОГ ИЗ МАШИНЫ").
Очень удобная штука, такая же как производство Русов от имени мифического князя Руса.

Этот приём прекрасно усвоили армянские этимологи русского языка.
У них, как показывает Н.Вашкевич, любые идиомы типа:
«Сидорова коза», или «Отставной козы барабанщик», или «Бить баклуши» -
объясняются не реальным анализом происхождения и метаморфозами языка,
а каким-нибудь очередным анекдотом «армянского радио».

Вот так в русском календаре народных праздников и появился Бог КОЛЯДА.

Говорить: Бог Ко(а)ляда – всё равно, что говорить: Бог Колхоз!

Оба слова русские. Оба – полу аббревиатура и построены по одному принципу.
КОЛХОЗ=КОЛ + ХОЗ = коллективное хозяйство.
КОЛЯДА=КОЛ + ЯДА = коллективная еда.
Именно на собирании и дарении продуктовых подарков, колядовании,
превращённых в сакральное действо освящённое многовековой традицией и построен весь праздник.


Как же и зачем произошла подмена ритуала (обычая) на имя Бога?
Надо вспомнить, что славяне жили территориальной общиной
и должны были обязательно знать не только мнение отдельного человека по «политическим вопросам»,
но и понять: выживет ли он до весны-лета, или ему уже есть нечего.
Вот в такой форме игры-праздника и проводился смотр в самое тяжёлое время года запасов общины,
которая к тому времени уже не хранила (или ещё не хранила?) запасы совместно.
Вот так прагматичный обычай, превращённый в праздник и украшенный народным гуляньем,
превратился в Бога, вытеснив из сознания народа истинную подоплёку новогоднего действа.

Вот так по следам, оставшимся в славянских языках можно "реставрировать" подлинную "картину" ушедшей эпохи
и восстановить замысел великого народа. Ничто не будет забыто пока мы храним наш язык.
Когда я выяснял этот вопрос, то ещё не знал о статье Г. Дьяченко в его великолепном
"Полном церковно-славянском и древнерусском словаре".

Вот что можно прочитать у Григория Дьяченко (привожу полностью).
Знать бы эту прекрасную статью раньше, –
может быть не пришлось писать своё виденье проблемы.

цитата:

Коляда. Слово коляда имеет разнообразное значение и употреблялось иногда в речениях, поговорках, смысл которых для нас темень. Кроме обозначения общего празднества славянского, коляда обозначаете всякий обход по домам с целью религиозною или для собирания милостыни, всякое прошение милостыни, подарок на новый год, песнь колядскую, поздравление с праздником, славление и проч. В России коляда = полный дневной сбор милостыни; коледовать = собирать милостыню, колядаться = просить о чем, умолять. У сербов колядою называется также кружок общества, компания; у чехов: ро colede nositi значить носить на показ по всей компании, кружку. Замечательные поговорки, в которых встречается слово коляда, таковы (см. Собрание русск. пословиц Буслаева в архиве Калачева 2т.): Русск. полно коляду томить. Галиц. коли сидишь в ряду, давай коледу. Малор. не ма що и въ коледу класть. Следуя некоторым другим ученым, Миклошичъ производить коледу от Римской календы. Этому ошибочному сближению подало повод прихотливое словосозвучие, сочетавшее у западных славян древнюю коледу с заимствованной календой. Слово коледа чисто славянское, слово сложное, забытое в своих частях, а потому и в своём первобытном значении. Коледа – кол-еда первобытно состояло из наречия коло=около, в его древней у чехов существующей форме кол, – и едо, еда от есть собств. Едун – едете. Кол-ед = значить коло-ед, круго-ед, т. е., едящий в круговую – в коло. Кол-еда=коло-еда, круговая еда, кругоедка, еда в круговую. Как в настоящее время у нас существует еще выражение: попойка в круговую, – так у древних славян была еда – пир в круговую; этот пир в круговую был в то же время пир в складчину, т. е., где каждый из круга платил свою часть. На этом значении коледы сохранилось в последствии в народе темное предание о коледе, как божестве пиршества. Кол-еда (т. е., еда в круговую) обозначало в древности как самый пир, складчину, так и пирующую, кругоедящую компанию, пирующий кружок, а также и денежную долю, полагаемую на круговую еду каждым пирующим; последние значения исследуемого слова сохранились в сербской коледа = кружок, компания и в приведенных выше поговорках. Полно коледу томить, значить: полно томить всю компанию, весь кружок, и относится к человеку, не соглашающемуся упорно на то, на что все согласны. Коли сидишь в ряду давай коледу, т. е., когда пируешь в ряду, давай свою кругоедку, т. е., свою долю складчины. Не ма що и въ коледу класти, – выражает крайнюю степень безденежья, так что нечего класть и в складчину, или кругоедку. Далее кол-еда есть еда, пропитание, собираемое кругом, по околодку, есть мирскoe пропитание и следовательно вообще милостыня, собирание милостыни. Кол-едъ был в этом случае нищий, коло (мiръ, кружок) — ед, иначе мiроед.

Это как раз тот случай, когда можно сказать: ЛЮДИ - ТВОРЦЫ БОГОВ!
Но это ни в коей мере не исключает ПРАЗДНИК, праздник - рождённый из трудностей жизни,
праздник преодоления невзгод и победы народа над суровыми силами природы!

 Отправлено: 08.12.08 14:21. Заголовок: этимология коляды - от богов к мироедам

Григорий Дьяченко - магистр богословия, преподаватель русского языка и автор грандиозного словаря "для преподавателей русск. и ц.-слав. языка... для занимающихся изучениемъ русскихъ древностей, ... разысканиями въ области ucmopiu и этимологии родного языка... для пастырей церкви, ... законоучителей, проповедниковъ и миссионеровъ и для всехъ, желающихъ стать въ сознательно-разумныя отношения к ... и родному слову" .

Его заявление "Слово коляда имеет разнообразное значение и употреблялось иногда в речениях,
поговорках, смысл которых для нас темен" - по существу совершенно верно. Однако при таких регалиях он мог бы выражаться более точно и более складно. Говоря его же словами, быть в более "сознательно-разумном отношении к родному слову".

Главное же в том, чтобы, занимаясь проблемами "родного слова", обрисовывать их полностью. Темен был (и остаётся) смысл не только речений и поговорок, в которых употреблялось и продолжает употребляться слово "коляда". Тёмен первоначальный (этимологический) смысл САМОГО ЭТОГО СЛОВА, утерянный гораздо раньше, чем в европейской науке сформировалась этимология как научная дисциплина.

Интерес к слову и понятию "коляда" обусловлен не только повсеместным распространением обрядов колядования в западном, восточном и южном славянстве , но и яростной борьбой официальной церкви с этим обрядом. Среди специалистов-этимологов этот интерес обостряется ещё и трудностью этимологизации этого слова.

Миклошич и его современники, разумеется, не могли пройти мимо такой задачи. Решение Миклошича, как видно из приведенной ТОТом статьи из "Полного древнерусского словаря" (это решение, кстати, принимал и В.Даль), представлялось автору "Словаря" настолько наивным, что он (автор "Словаря") позволил себе отбросить это решение мимоходом, как само собой разумеющееся.

Однако альтернатива, предложенная самим Г. Дьяченко, наивна в такой же, если не большей степени. Он, по всей видимости, искренне не заметил, что его подход вообще не является этимологическим. Подход этот - чисто этнографический, можно сказать - краеведческий. В то время - рубеж 19 - 20 веков - в этимологии, как и везде, господствовало убеждение, что возможно более подробное описание явления автоматически приведёт к пониманию его сути. Миклошич был одним из немногих, кто видел бесперспективность растворения этимологии в языковедческом краеведении.

Наоборот, Г. Дьяченко - убеждённый сторонник этого метода. Он коллекционирует всевозможные "речения", обрядовые формулы, поговорки и пословицы, в которых имеется слово "коляда" или его варианты, наивно полагая (и не высказывая этого явно), что тем самым он проникает в суть соотвествующего понятия. Но, чтобы придти к какому-то однозначному выводу (результату), он ВЫНУЖДЕН структурировать собранный материал по своему усмотрению. При этом что-то приходится просто отбрасывать, что-то подчёркивать как важнейшее, что-то обходить молчанием.

Результат такого труда может быть в высшей степени привлекательным - с той или иной точки зрения. Но это будет вовсе не результат исследования, тем более - научного исследования. Это будет ПОДГОНКА хода исследования под заранее заданную цель.

Именно это имеет место в данном случае. Уважаемый ТОТ находит в словарной статье Г. Дьяченко о коляде идею преодоления невзгод и победы народа над суровыми силами природы. Эта идея для него крайне привлекательна. Но в пылу скрытой полемики с какими-то не названными здесь оппонентами он забывает, что идея победы над силами природы - это НЕ идея русского народа. Русский народ в течение всей своей поддающейся наблюдению истории преодолевал трудности жизни и невзгоды противоположным образом, а именно - путём гармонии с природой и СОТРУДНИЧЕСТВА с её суровыми силами. Идея же вражды с силами природы и их олицетворением - богами народов - это идея Библии.

В современном академическом языкознании (см., например, акад. В.В. Виноградов. ИСТОРИЯ СЛОВ. М.: Изд-во ИРЯ, 1999, 1138 с.) этимология слова "коляда" однозначно трактуется как неразгаданная. Решение этой этимологической задачи - дело далёкого будущего. Предсказывать, каким будет результат научного исследования - неблагодарное и бесперспективное занятие. Однако можно, нужно и полезно предсказывать, каким он НЕ будет.

Окажется ли в объёме этимологического значения "коляды" имя некоего личного языческого божества - в настоящее время судить невозможно и не нужно. Но то, что в этом объёме НЕТ МЕСТА понятию мироеда - можно утверждать с полной уверенностью. Откуда взялся в эмпирически наличном бытовании "коляды" аспект мироедства - опять-таки может ответить только систематическое этимологическое исследование. И можно почти наверняка утверждать, что при этом обнаружится факт ИСКУССТВЕННОГО и УМЫШЛЕННОГО внедрения аспекта мироедства в понятие "коляды" церковью. Цель этой операции в высшей степени понятна - борьба с идеей коляды как народного языческого праздника, объединяющего народ, но объединяющего его НЕ вокруг церкви.

 Отправлено: 08.12.08 22:25. Заголовок: КВЕСТОР пишет: Ува..

КВЕСТОР пишет:

цитата:

Уважаемый ТОТ находит в словарной статье Г. Дьяченко о коляде идею преодоления невзгод и победы народа над суровыми силами природы. Эта идея для него крайне привлекательна. Но в пылу скрытой полемики с какими-то не названными здесь оппонентами он забывает, что идея победы над силами природы - это НЕ идея русского народа.

Уважаемый Квестор здесь полностью игнорирует мой текст в котором нет и намёка на "победу над силами природы". Слова приписываемые мне КВЕСТОРОМ - с точностью до наоборот "соответствуют" идее изложенной мной. Вот что я писал:

цитата:

Надо вспомнить, что славяне жили территориальной общиной и должны были обязательно знать не только мнение отдельного человека по «политическим вопросам», но и понять: выживет ли он до весны-лета, или ему уже есть нечего. Вот в такой форме игры-праздника и проводился смотр в самое тяжёлое время года запасов общины, которая к тому времени уже не хранила (или ещё не хранила?) запасы совместно. Вот так прагматичный обычай, превращённый в праздник и украшенный народным гуляньем, превратился в Бога, вытеснив из сознания народа истинную подоплёку новогоднего действа.

КВЕСТОР упирает на то, что ему противно ставить рядом слова "мироед" (Дьяченко) и
непонятное, но высокое, слово "Коледа", хотя Дьяченко разъясняет, что здесь он имеет ввиду лишь МИЛОСТЫНЮ общества, т.е. оказываемое к конкретному чкловеку милосердие.
Видимо воспитанный на фразиологии ХХ-го века Квестор не учитывае постоянно меняющейся смысловой доминанты многих терминов прошлых времён вплоть до их полной смысловой инверсии.
Знаменательно в этом плане и то, что слово "мироед" - не встречается ни в словаре И.И.Срезневского, ни в словаре В.И Даля, а вводится только в начале ХХ-го века в рачестве хлёсткого сатирического транспоранта повешенного на шею классовому врагу, "кулаку-мироеду".

Кого больше критиковал КВЕСТОР - меня или Дьяченко? Если Дьяченко, то он (Квестор) явно вышел победителем в споре с оппонентом: в дополнении к своему словарю, в статье "коляда", Дьяченко, похоже, полностью отказался от всего написанного им ранее в первой части СЛОВАРЯ, написав в конце "Прибавления":

цитата:

Приведённое мнение о коляде (из Calendae) составитель этого словаря считает самым вероятным.

Вот, может быть, примерно так, действует авторитет Церкви в обретении истины.
Я же останусь при своём мнении, поскольку моё объяснение слова "КОЛЯДА" полностью соответствует здравому смыслу и ритуалу праздника.
При этом естественно, что праздник попадает на начало нарастания Солнца.

 Отправлено: 09.12.08 20:13. Заголовок: Уважаемый ТОТ, я в н..

Уважаемый ТОТ, я в недоумении. Цитирую тот текст, который я имел в виду:

цитата:

праздник преодоления невзгод и победы народа над суровыми силами природы!

Я продолжаю думать, что здесь не "намёк", а прямое утверждение, сделанное именно в пылу полемики. У меня нет никакого сомнения, что истинной позиции уважаемого ТОТа по этому вопросу оно "соответствует" именно "с точностью до "наоборот" ".

Подчёркиваю, что это недоразумение никакого отношения не имеет к предмету дискуссии. Предмет же этот, для меня, по крайней мере, состоит именно в том, что этимологическое значение слова "Коляда" в настоящее время неизвестно. Это означает, что все предложенные до сих пор этимологии этого слова, в том числе обсуждавшиеся выше, неудовлетворительны.

Последнее, в свою очередь, никоим образом НЕ означает, что предъявленное объяснение слова "КОЛЯДА" не соответствует, полностью или частично, здравому смыслу и ритуалу праздника. По этому поводу никакой критики в адрес ТОТа или Дьяченко просто нет.

Иное дело, что стремление непременно исключить идею бога (имея в виду предполагаемого бога Коляду) из толкования сути праздника и его ритуалов не совсем соответствует здравому смыслу и ничего не проясняет в его ритуалах.

Именно здравый смысл не рекомендует выводить (доказывать) чем-то привлекательные утверждения из предпосылок, основательность которых неясна. В частности, выводить суть народного праздника из произвольно выбранной этимологии его названия. Или, обратно, обосновывать эту произвольно выбранную этимологию ссылками на специально подобранные особенности ритуала этого праздника. Это в самом общем плане. Что же касается решения конкретных проблем, то ни в одной дисциплине филологического цикла наук "здравый смысл" не осекается так часто, как именно в этимологии.

Относительно критики в адрес Дьяченко - отдельно.

 Отправлено: 30.12.08 20:25. Заголовок: КВЕСТОР упирает на ..

цитата:

КВЕСТОР упирает на то, что ему противно ставить рядом слова "мироед" (Дьяченко) и непонятное, но высокое, слово "Коледа", хотя Дьяченко разъясняет, что здесь он имеет ввиду лишь МИЛОСТЫНЮ общества, т.е. оказываемое к конкретному чкловеку милосердие.

Слово "противно" крайне неуместно в данном контексте, и я горячо надеюсь, что это недоразумение больше не повторится. О том, что имел в виду Дьяченко в том или ином случае, следует говорить аккуратно. Дьяченко - в высшей степени серьёзный исследователь, настолько серьезный, что его труды были СКРЫТЫ. Сейчас они всплыли ТОЛЬКО благодаря особенностям текущей исторической ситуации в России вообще и в РПЦ в частности. Следует с полным основанием ожидать, что, как только высшие батюшки опомнятся и разберутся между собой, "СЛОВАРЬ" Дьяченко будет если не изъят повторно, то, во всяком случае, попадёт в разряд трудов, к которым не подобает подпускать кого попало без их возвышенной санкции.
Что же касается эмпирической, то есть этнографически задокументированной реальности, то в ней никакой "милостыней" не пахнет. Сообщения этнографов пестрят сообщениями о том, как худо приходилось тем, дары которых колядующим оказывались ниже некоторого устоявшегося и привычного для местных условий уровня. Их подвергали осмеянию, граничившему с оскорблением. Самого Дьяченко этот аспект не интересует, но, вне всякого сомнения, ему известен - свои источники он описывает самым тщательным образом.

 Отправлено: 28.01.09 15:05. Заголовок: Тот   пишет: Видимо..

Тот   пишет:

цитата:

Видимо воспитанный на фразиологии ХХ-го века Квестор не учитывае постоянно меняющейся смысловой доминанты многих терминов прошлых времён вплоть до их полной смысловой инверсии.

Разящий сарказм уважаемого Тота вынуждает воспитанного на фразЕологии истекших веков Квестора отложить текущие дела и заняться проблемами постоянно меняющихся смысловых доминант и их смысловой инверсии.


В соответствии с указанными уважаемым Тотом особенностями своего воспитания я должен сразу отметить, что слово «фразеология» в действующих современных руководствах определяется следующим образом:

«Фразеоло́гия (гр. phrasis – "выражение", logos – "наука") – лингвистическая дисциплина, изучающая устойчивые сочетания слов с полностью или частично переосмысленным значением – фразеологизмы. Фразеология изучает только такие существующие в речи сочетания слов, общее значение которых не равно сумме отдельных значений слов, составляющих фразеологический оборот («дать в лапу» – дать именно взятку, а не что-л. иное)». Среди фразеологизмов выделяют: идиомы (бить баклуши, пить горькую, водить за нос, стреляный воробей, до упаду, по полной); пословицы (тише едешь – дальше будешь, не в свои сани не садись); поговорки (вот тебе, бабушка, и юрьев день; лед тронулся!) и ряд других типов.

Легко видеть, что определение фразеологии само фразеологизмом не является. Тем самым слово «фразеология» в приведённом его понимании не имеет абсолютно никакого отношения к предмету дискуссии. По всей видимости, деликатнейший Тот оборотом «фразеология ХХ-го века» намекает на мыслительные штампы, господствовавшие в советское время в официальной идеологии и довольно губительно действовавшие на умы. В частности, господство этих штампов привело к широко распространённому убеждению, что в российско-советской науке и высшем образовании всё неверно, и чтобы обрести истину, достаточно всего лишь любую официально высказанную мысль вывернуть наизнанку («вплоть до полной смысловой инверсии»).

Позволю себе категорически и ответственно заявить, что дело обстояло отнюдь не столь плачевно. Мыслительные штампы были и остались всего лишь артефактами (мёртвыми остатками) вполне здравых методологических требований, вырабатывавшихся веками и веками же оправдывающих себя.

В частности, эти требования предписывают четко различать (просто) слова живой речи и термины. Так, например, слова «коляда», «мироед» ни в какой мере не являются терминами, в том числе и в разысканиях Дьяченко. Термин отличается от любых других слов живой речи тем, что его смысл жёстко и намеренно фиксирован.


«Слово или словосочетание, призванное точно обозначить понятие и его соотношение с другими понятиями в пределах специальной сферы.


В отличие от слов общего языка, термины не связаны с контекстом. В пределах данной системы понятий термин в идеале должен быть однозначным, систематичным, стилистически нейтральным (например, «фонема», «синус», «прибавочная стоимость»)»
«В отличие от слов обыденного языка, ТЕРМИНЫ лишены эмоциональной окраски».


Для дальнейшего важно, что одно и то же слово в качестве термина может употребляться по-разному в разных терминологических системах. Однако в пределах одной такой системы значение термина в идеале предельно однозначно.


Забегая вперёд, скажем, что смысловая доминанта термина, что бы под этим словосочетанием ни подразумевалось, совпадает с его смысловым объёмом. Тем самым говорить об изменениях «смысловой доминанты термина» можно говорить только игнорируя нормы мышления, выработанными XX-ым и предыдущими веками.


Разумеется, значения термина тоже может эволюционировать, притом тем сильнее, чем важнее обозначаемое им научное понятие. Однако это изменение происходит не за счёт смещения доминант, поскольку им некуда смещаться, а за счёт изменения объема термина. Например, объем понятия энергии механической системы в настоящее несоизмеримо шире, нежели во время Ньютона – Лейбница. Наоборот, объём понятия энтропии существенно сужен по сравнению с тем, что вкладывал в него Клаузиус. Однако нормы мышления XX-ого и предыдущих веков требуют, чтобы всякое такое изменение делалось в явном виде с указанием причин, заставивших это сделать. Игнорирование этого требования очевидным образом указывает на дилетанта.


Слово «доминанта» и словосочетание «смысловая инверсия», бесспорно, являются терминами. Поэтому представляется необходимым и полезным, в соответствии с требованиями воспитания, указанного уважаемым Тотом, установить их точный смысл.


Стандартное определение доминанты даёт БСЭ: «главенствующая идея, основной признак или важнейшая составная часть чего-либо». Далее конкретизируется на примерах доминанты в физиологии, в архитектуре и в музыке. Википедия исключает из этого списка архитектуру и добавляет литературоведение с оговоркой, что в нём понятие доминаты используется только формалистами (Тынянов, Шкловский, Эйхенбаум и прочие).


Принципиально важно, что ни в БСЭ, ни в Википедии не упоминается семантика. Это означает, что в современном учении о значениях слов понятие доминанты не используется. Тем самым следует констатировать, что наблюдаемый нами подход уважаемого Тота является оригинальным и пионерным, существенно расширяющим область применения понятия доминанты.


Ожидать обоснованных опровержений этого приоритета уважаемого Тота не приходится. В предвидении этого считаю уместным подчеркнуть свой приоритет в установлении приоритета уважаемого Тота.


Установив все требующиеся приоритеты, рассмотрим, внутренний смысл понятия доминанты, расширяя его по мере надобности в направлении, указываемом уважаемым Тотом. Будем следовать акад. А.А. Ухтомскому, признанному создателю учения о доминанте как универсального принципа духовной жизни.


Понятие доминанты применяется к материальному (например, центральная нервная система в теории А.А. Ухтомского) или идеальному (слово языка в подходе уважаемого Тота) объекту, наделённому структурой. Предполагается, что элементы этой структуры неравноценны в каком-нибудь подходящем смысле. Те элементы, которые в этом смысле (заранее указанном) преобладают над другими, и именуются доминантными (или просто доминантами). Остальные элементы в биологии именуются рецессивными. В других областях применения идеи доминант они вообще не упоминаются.


(Из этого определения становится, наконец, очевидным, что к понятию термина понятие доминанты неприменимо; точнее говоря, содержание термина совпадает с его смысловой доминантой).


Принципиально важно, что в теории А.А. Ухтомского (и только в ней) доминанты с самого начала определяются для некоторого отрезка времени. В течение этого времени доминантные элементы структуры подавляют деятельность рецессивных, то есть доминируют в точном смысле слова.


А.А. Ухтомский не рассматривает вопрос о том, что происходит в эволюционирующей системе до и после отрезка времени, на котором действует построенная им теория. Именно здесь классическая теория оказывается недостаточной для рассмотрения проблемы, поднятой уважаемым Тотом, а именно – что происходит с доминантами понятий при их (понятий) эволюционировании.


Сам уважаемый Тот без каких-либо оговорок утверждает, что смысловые доминанты слов «постоянно меняются вплоть до их полной смысловой инверсии». Приходится с сожалением констатировать, что словесные конструкции типа «смысловая инверсия смысловых доминант» не слишком украшают ресурс, тем более, столь авторитетный, как Форум Авесты.

Однако есть и более серьёзные соображения.


В действующих руководствах инверсия самым общим образом определяется как «изменение обычного порядка вещей, перестановка». Так, в комбинаторике «инверсия» является просто синонимом «перестановки», в геометрии и анализе «инверсия» означает перемену знака. То же самое – в технике: фазоинвертор. Выразительный пример инверсии как термина доставляет медицинская терминология: «сексуальная инверсия» означает гомосексуализм.


Особенно выразительно толкуется инверсия в учении о символах: «Инверсия - взаимодействие противоположностей. Ситуация, когда одно качество уступает своей противоположности: смерть уступает жизни, добро - злу и тому подобное».
(см. http://dic.academic.ru/dic.nsf/simvol/292)


Здесь особенно ярко обнажается, во-первых, заранее известная неразрывная связь инвертируемых понятий и, во-вторых, однозначность этой связи. Любой из двух участников инверсии однозначно определяется другим. Отметим также, что в рамках стандартного определения инверсии как термина бессмысленно говорить о «полной» или «неполной» инверсии.


Рассмотрим отдельно инверсию как филологический термин:


«Инверсия в филологии — изменение нормального порядка слов или словосочетаний как стилистический приём». Таким образом, инверсия в филологии есть категория учения о синтаксисе. В качестве примера приводится текст выдающегося мастера инверсии как стилистического приёма: « «Смотри — растопырила ноги как» — Маяковский» ».

Важнейшим обобщением синтаксической инверсии является «смысловая инверсия»:


«Прием «смысловой инверсии» заключается в том, что непосредственное значение слов, включенных в предложение, противоположно тому значению, которое действительно заключено в этом предложении. Подобные конструкции требуют определенной смысловой трансформации, с помощью которой их смысл может быть понят». (A.Р. Лурия. Язык и сознание.)

Смысловая инверсия, очевидно, является неотъемлемым условием фразеологизма.


Таким образом, «смысловая инверсия» имеет место исключительно в пределах данного предложения или более сложного высказывания. Тем самым это словосочетание тоже является термином синтаксиса, а не семантики, то есть принадлежит учению о словесных конструкциях, а не учению о значениях отдельных слов. Как уже говорилось, использование терминов за пределами установленных для них границ без специального обоснования недопустимо. В данном случае этого специального обоснования не обнаруживается.


Таким образом, приходится констатировать, что уважаемый Тот выходит за рамки того, что он называет «фразИологией ХХ-го века» гораздо дальше, чем можно было бы приветствовать. Тем не менее, основываясь на принципе «безумства храбрых», можно попытаться найти перспективные направления для этого выдвижения.


Для этого примем следующие основания, некоторые из которых, хотя и не все, вполне очевидны. Во-первых, исследуя семантику и этимологию слов «коляда», «мироед» и других, связанных с темой, уважаемый Тот занимается не терминами, а словами живого языка. Отсюда немедленно следует полисемантичность, или, что то же, многозначность этих слов, что является фундаментальным принципом общего учения о языке. Каждое слово языка является вместилищем некоторого поля смыслов.


Во-вторых, рассуждая о семантике этих слов, уважаемый Тот о смысловых доминантах, как о само собой разумеющемся. Это означает, что уважаемый Тот ПОСТУЛИРУЕТ наличие этих доминант в поле смыслов слова. Тем самым на семантику отдельных слов распространяется (расширяется, обобщается) идея доминант в смысле А.А. Ухтомского, разработанная и доныне развивавшаяся для совершенно иных областей знания. Нет сомнения, что уважаемый Тот развил подход А.А. Ухтомского хронологически позже, но независимо от него.


Наконец, в-третьих, подход уважаемого Тота оказывается существенно шире подхода А.А. Ухтомского, поскольку второй развит для текущего состояния системы с доминантной структурой, а в первом речь идёт об эволюции «смысловых доминант».


В связи с этим немедленно возникает вопрос, как именно могут и как НЕ МОГУТ эволюционировать «смысловые доминанты». Словосочетание «вплоть до полной инверсии» заставляет думать, что для этой эволюции не предполагается вообще никаких рамок. Однако выражение «полная инверсия», как мы выяснили выше, вообще не годится для обсуждаемой темы, равно как и «смысловая инверсия». Употребление этих словосочетаний уважаемым Тотом в данном контексте – не что иное, как издержки новаций.


В связи с сказанным выше рассудим следующим образом.


Процесс исторического бытования слова – предмет изучения ещё одной языковедческой дисциплины, которая именуется этимологией. Подчеркнем сразу, что цеховая этимология прекрасно обходится без словосочетания «смысловая инверсия», как, впрочем, и без понятия доминанты. Между тем, по крайней мере, для последнего место в методологическом багаже этимологии можно было бы найти без труда.


Именно, отбрасывая идею «полной инверсии» значения слова в его историческом развитии, приходится спрашивать, каким именно общим закономерностям подчинена эволюция значения слов в языке?


В явной форме этот вопрос до сих пор никем не подымался. Цеховые этимологи отбрасывают не удовлетворяющие их решения дилетантов, клеймя их фразеологизмом «народная этимология». Во внутрицеховых разборках они действуют не менее решительно, но самой этой формулировки в явном виде не допускают. Однако в обоих случаях никаких общих критериев для подведения под этот фразеологизм до сих пор не дано. Дилетанты, естественно, с огромной охотой перенимают безапелляционность профессионалов, ссылаясь на «фразеологию ХХ-го века», но без их дотошности. В результате простор для «смысловой инверсии» остаётся неограниченным. Упорядочить ситуацию с учётом идеи уважаемого Тота можно следующим образом.


Обычное, то есть не являющееся термином, слово живого языка, как правило, является многозначным, или, по-учёному, полисемантичным. В этом смысле его законно рассматривать как структуру. В этой структуре один из её элементов (именуемых в данном случае семемами) естественно оказывается доминирующим. В ходе исторического бытования слова роль доминанты может переходить от одной его семемы к другой. Одновременно с этим, как и в случае термина, может изменяться и смысловой объем слова (его семантика в целом) в стороны как увеличения, так и уменьшения. В результате воспринимаемый непосредственно смысл слова в самом деле может измениться до неузнаваемости.


Например, слово «холуй», некогда обозначавшее ребёнка, выращенного в заботе и уходе, в настоящее время однозначно воспринимается как «подхалим». Равным образом, слово «пролетарий», обозначавшее в Древнем Риме особо уважаемого маститого старца, ныне воспринимается совершенно иным образом.


Однако принципиально важно то, что движение доминанты по семемам происходить только внутри смыслового объёма слова. Равным образом расширение этого объёма может происходить только за счёт родственных в том или ином смысле областей.


Итак, в «естественном» развитии этимологического значения отдельного слова следует различать изменение смыслового объёма этого слова и перемещение доминанты (или доминант) внутри этого объёма. Здесь немедленно возникает аналогия с аналитической механикой, в которой эволюция динамической системы рассматривается с двоякой точки зрения: с одной стороны, как результат воздействия внешних сил, то есть как результат взаимодействия с окружающей средой, с другой – как следствие начальных условий. Различаются «прямые» задачи, в которых требуется определить движение по заданным силам и начальным условиям, и «обратные», когда по известному (заданному) движению требуется реконструировать действующие силы и восстановить вид начальных условий.


Разумеется, столь строгое разделение прямых и обратных задач возможно лишь умозрительно и детально проводится лишь в учебных целях. На деле при решении сколько-нибудь серьёзных задач приходится делать и то, и другое.


Задача этимологии, очевидно, аналогична «обратной» задаче аналитической механики: по заданному объёму слова (и соответствующего понятия) и приблизительно известным законам развития языка восстановить первоначальный объём того и другого вместе с его доминантной структурой.


Решая этимологическую задачу в рамках подхода Тота, следует рассматривать не то значение слова, которое соответствует текущему или какому-либо иному, но конкретному доминантному значению, а некоторому семейству значений-семем, допустимому в том или ином, но более или менее внятно охарактеризованному.


Тогда эволюция значения слова выражается в том, что роль доминанты переходит от одной из семем к другой, обходя в ходе эволюции всё семейство. Преимущество такого подхода заключается в том, что каждая отдельная этимологическая гипотеза сравнивается не с единственной альтернативной гипотезой, а с некоторым семейством гипотез. Вследствие этого вероятность промаха снижается тем сильнее, чем обширнее альтернативное семейство.


Ясно, что успех этого подхода обусловлен именно обширностью этого семейства.


В заключение отметим следующее обстоятельство, принципиально важное при всей его тривиальности. Полноценное решение этимологической задачи, как и всякой другой, состоит не только в том, чтобы найти ВСЕ правильные решения, но и в том, чтобы исключить ВСЕ неправильные решения. Эти последние могут возникать по разным причинам, в том числе и из-за использования неподходящего аппарата, инструментария, приёмов решения.


В частности, заведомо неверные этимологические решения будут неизбежны, если при их отыскании допускаются ссылки на «полную инверсию» этимологии изучаемого слова.


Изложенные соображения возникли в связи с энергично защищаемой уважаемым Тотом гипотезы о принадлежности понятия «мироед» к этимологическому, то есть первоначальному значению слова «коляда». Мы полагаем, что рассмотрение этой гипотезы на базе изложенных соображений заслуживает специального рассмотрения.